В список "изменников родины" может сегодня угодить любой гражданин России - от хлебороба до маститого академика
Где проходит граница между тайным и явным, между госсекретами и секретами полишинеля? В России эта демаркационная черта сегодня сильно размыта
Уголовное дело в отношении новосибирских ученых Олега и Игоря Мининых, подозреваемых в разглашении гостайны, закрыто за недоказанностью вины. Незадолго до этого столь же счастливо закончился "шпионский роман", в котором фигурировал коллега и земляк Мининых Олег Коробейничев. Но вопросы остались. И прежде всего о том, где проходит граница между тайным и явным, между госсекретами и секретами Полишинеля. В силу невнятности этой демаркационной черты в список "изменников родины" может сегодня угодить не только ученый, но практически любой гражданин России. Хотя ученые, безусловно, на первом месте в группе риска: по числу научных работников, осужденных в последние годы за разглашение гостайны, мы в мировых лидерах. Как сочетается такой рекорд с претензиями страны на глобальное лидерство в технологической сфере? Вопрос можно уже считать риторическим. Атмосфера подозрительности, все плотнее укутывающая российские академгородки, вряд ли способствует запланированному Кремлем инновационному прорыву.
Таинственный остов
"Это иллюзия, что Россия должна раздеться догола", - уверяет зампредседателя Комитета Госдумы по безопасности Михаил Гришанков. Весь мир живет в условиях жесткой конкуренции, везде существует понятие гостайны и ответственность за ее разглашение. Россия, по мнению депутата, ничуть не выделяется на общем фоне. Однако внимательный анализ нашей "пирамиды секретов" показывает, что отличия все же есть.
Остовом этой конструкции является Федеральный закон "О государственной тайне". К такой, согласно документу, относятся сведения: в военной области; в области экономики, науки и техники, "влияющие на безопасность государства"; в области внешней политики и экономики, "преждевременное распространение которых может нанести ущерб безопасности государства"; в области разведывательной, контрразведывательной и оперативно-разыскной деятельности. Более подробный перечень секретов содержится в указе президента. Этот "стоп-лист" периодически обновляется. Объем последней версии, датируемой февралем прошлого года, составляет 113 пунктов на 41 странице. Есть там вполне предсказуемые секреты - скажем, сведения, "раскрывающие план применения Вооруженных сил", или "об оперативно-технических требованиях к системам и средствам управления стратегическими ядерными силами". Но есть и достаточно неожиданные. Гостайной, например, являются данные о выпуске средств ветеринарной защиты, сведения "о горных выработках, естественных полостях, метрополитенах", а также информация о запасах платины, серебра и природных алмазов в Гохране и Банке России.
Список закрытых сведений формируется Межведомственной комиссией по защите государственной тайны, возглавляемой директором Федеральной службы по техническому и экспортному контролю и подчиняющейся президенту. Она же рассекречивает информацию. На случай, если россиянин, допущенный к секретам, захочет покинуть родину, есть комиссия при МИДе.
Следующий этаж пирамиды - министерства, ведомства и перечень должностных лиц, наделяемых полномочиями по отнесению сведений к гостайне. В круг хранителей тайного знания входят сегодня 27 "жрецов": глава президентской администрации и практически весь правительственный "синклит" - начиная от глав МВД, ФСБ, Минобороны, МИДа и Минюста и заканчивая министром сельского хозяйства и директором Росгидромета. Плюс глава Банка России. Указанные лица вправе принимать решения о засекречивании информации, находящейся в собственности предприятий, учреждений, организаций и граждан. Словом, внешне все учтено и разложено по полочкам. Правда, результаты "секретного сервиса" - информация об "организации и фактическом состоянии защиты гостайны", - также является гостайной.
Значительно проще сказать, что не может считаться секретным. Этот недлинный перечень умещается в нескольких строках статьи 7 закона о гостайне: сведения о ЧП и катастрофах, состоянии экологии, демографии и преступности, о здоровье высших лиц государства, факты ущемления прав и свобод гражданина, факты нарушения законности органами власти... Но эти положения можно толковать по-разному. Когда снимается гриф секретности? Только когда его перечеркивает уполномоченный чиновник либо это должно происходить автоматически - в силу самих перечисленных в законе обстоятельств? А вот тут как раз никакой ясности нет.
История не одного преступления
Именно к такому выводу приходишь, знакомясь с обстоятельствами дела Бориса Кузнецова. Адвокат когда-то защищал обвиненных в разглашении госсекретов генерала КГБ Олега Калугина и ученого Игоря Сутягина, - а сегодня сам подозревается в нарушении гостайны. Неприятности начались после того, как он направил в Конституционный суд жалобу на действия следствия, которое незаконно, по мнению адвоката, прослушивало его подзащитного Левона Чахмахчяна (на тот момент сенатора). К жалобе была приложена копия документа, составленного на основе "прослушки" и имевшего гриф "секретно". Тем самым, по мнению следствия, Кузнецов нарушил подписку о неразглашении тайны следствия. В беседе с "Итогами" Борис Кузнецов представил свою версию событий. По его словам, он направил материалы в КС после открытого судебного заседания, на котором эта "прослушка" фигурировала в качестве доказательства вины Чахмахчяна и, стало быть, уже по факту утратила свою секретность. Но самый главный его аргумент - санкции на прослушивание сенатора на тот момент у следствия не было, а факты нарушения прав гражданина не могут считаться секретными. "Мне еще повезло - могли бы привлечь и за измену родине или за шпионаж, - сетует Кузнецов. - Сказали бы, например, что в КС работают лица, сотрудничающие с британской МИ-6". Адвокат знает что говорит: в шпионаже при несколько похожих обстоятельствах был обвинен его подзащитный ученый Игорь Сутягин, у которого, кстати, не было даже допуска к гостайне. Дело Сутягина выявило еще одну интересную коллизию - львиная доля "гостайн" находится в самом что ни на есть широком доступе. Чтобы добыть ее, не нужны погони, перестрелки, изощренные методы вербовки. Нужно лишь наблюдать и анализировать. Чем, собственно, и занимаются разведки всего мира. По признанию самих бойцов невидимого фронта, 90 процентов информации они получают из газет. Не застрахована от этого была даже монументальная советская печать. Вспомним, как в шпионских триллерах времен построения коммунизма враги, не внемля заповеди профессора Преображенского, изучали советские газеты и до обеда, и после.
Общее "дело"
Надо ли говорить, насколько облегчило работу шпионов появление Интернета? Однако несмотря на масштабы разверзшегося информационного моря, ни разведка, ни контрразведка по-прежнему неравнодушны к первоисточникам - в первую очередь научной информации. Посчитаем: сотрудники Тихоокеанского океанологического института Владимир Щуров и Юрий Хворостов, Виктор Акуличев; профессор МГТУ им. Н. Э. Баумана Анатолий Бабкин; завсектором Института США и Канады РАН Игорь Сутягин; Валентин Данилов (Красноярский гостехуниверситет); директор Института проблем сверхпластичности металлов РАН (Уфа) Оскар Кайбышев; сотрудник Института социологии РАН Ольга Цепилова (Санкт-Петербург); руководитель экспортной организации ЦНИИМАШ Игорь Решетин; профессор ГосНИИ органической химии Вил Мирзаянов... Кстати, как и в случае с Сутягиным, во многих делах фигурирует общедоступная, уже публиковавшаяся информация.
Ученые в этом контексте вообще в особом положении. С одной стороны, чтобы завоевать себе "ученое имя" по неписаным законам всех научных сообществ мира, необходимо публиковаться в ведущих мировых изданиях, выступать с докладами на международных форумах. Иными словами, "делиться" с иностранными коллегами. С другой - ни одно научное направление в условиях глобализации не может развиваться в запертой на замок лаборатории: необходимо взаимодействие научных школ, то есть подпитка информацией. А учитывая, сколь огромное значение придается у нас инновационным разработкам, в частности, таким передовым направлениям, как нанотехнологии, необходимость такой интеграции возрастает в разы. Только вот захотят ли наши ученые рисковать? Ведь как отмечают многочисленные собеседники "Итогов", разглашением гостайны может быть сочтен даже самый невинный обмен информацией - в большинстве случаев квалификация "экспертов в погонах" в специфических научных вопросах оставляет желать большего.
Кстати, громких "шпионских" процессов с участием чиновников почему-то значительно меньше, чем в отношении ученых. Хотя и по своей численности, и по количеству известных им гостайн эта категория секретоносителей, пожалуй, даст фору всем остальным. Последний широко известный случай относится к лету прошлого года: бывший высокопоставленный сотрудник Минфина Денис Михайлов был приговорен к десяти годам лишения свободы за получение взятки и разглашение гостайны. Но это скорее исключение. Выявлять разглашение гостайны куда проще в научных публикациях, чем в тиши кабинетов.
Не последнее место в "группе риска" занимают, увы, и журналисты. Согласно статье 283 УК, к ответственности может быть привлечено фактически любое лицо, обнародовавшее секрет. А ведь представитель массмедиа может приобщиться к гостайне, например, в процессе разговора с чиновником или заглянув по неведению на какой-нибудь секретный объект. Подписок с журналистов, как правило, не берут, а вот спросить за "разглашение секретной информации" при случае могут. Впрочем, любой гражданин может быть привлечен к ответственности уже за "собирание" сведений, составляющих гостайну. Правда, еще предстоит доказать злой умысел и "ущерб внешней безопасности России". Но это уже вопрос мастерства.
Спору нет, любое государство должно скрывать свои секреты и бороться с изменой. Вот только хотелось бы, чтобы граница секретного была более четкой. То, что проблема существует - и не только у нас, - подтверждают рекомендации ПАСЕ, принятые в апреле этого года. Парламентская ассамблея советует заменить "нечеткие и чрезмерно широкие по смыслу" положения законов о гостайне на "ясные и конкретные". При этом хранить гостайну рекомендуется так, "чтобы это было совместимо со свободой слова и распространения информации". Есть в рекомендациях пассаж, обращенный непосредственно к России: просьба "реабилитировать тех журналистов, ученых, адвокатов и правозащитников, которые были осуждены в последние годы за разглашение гостайны".
Конечно, можно сказать, что Запад здесь - заинтересованная сторона: именно Европа и Америка являются, по версии компетентных органов, основными потребителями похищаемых у нас секретов. Однако даже если руководствоваться чисто патриотическими соображениями, тем, что старый добрый советский лозунг "Болтун - находка для шпиона!" по-прежнему живее всех живых, требуется все-таки более детализированное и законодательно оформленное разъяснение о пределах дозволенного. А то как бы на радость врагу не сболтнуть лишнего...
ВРЕЗ: КОМПЕТЕНТНО
Вопрос квалификации
О проблеме засекречивания научной информации и о некоторых издержках режима секретности свое мнение «Итогам» высказал академик Эдуард Кругляков, глава комиссии РАН по борьбе с лженаукой, до недавнего времени замдиректора Института ядерной физики имени Г И. Будкера СО РАН, житель новосибирского Академгородка:
— В России не так давно был период полной сумятицы, когда сами руководители спецслужб добровольно сдавали иностранцам государственные секреты, к примеру, о системах прослушивания в зданиях зарубежных посольств. В это же время продажа российских ноу-хау за рубеж стала довольно обычным явлением. Кое-кто из покинувших Россию ученых к этому причастен. Один из самых вопиющих случаев широко известен: наш бывший соотечественник, перебравшийся в США, воспроизвел в Ливерморской национальной лаборатории технологию выращивания крупных нелинейных оптических кристаллов, создававшуюся в СССР десятилетиями. Причем создавал эту технологию отнюдь не он один. Рецепт, как бороться с этим явлением, давно существует: на Западе любой сотрудник научной фирмы дает подписку о неразглашении конфиденциальной информации. Нарушители караются экономически, и это более эффективно, чем угрожать ученому тюрьмой по статье об измене или шпионаже. Кстати, у наших охотников на «ученых-шпионов» как-то с логикой не все в порядке: если человек замыслил измену, зачем ему в России заключать официальный контракт с иностранными покупателями? Можно уехать за рубеж и там продать свои знания совершенно безнаказанно.
Во всех случаях обвинений ученых в шпионской деятельности ФСБ ссылается на экспертов. Вопрос их квалификации — один из основных. Например, экспертизу по делу физика Данилова проводили специалисты, работающие в основном в системе Министерства образования. Но можно представить качество оценок, если одни и те же личности давали заключения о работах по гидроаэродинамике (в случае профессора Бабкина, обвиненного, как известно, в передаче секретных сведений в США), а потом проводили экспертизу по делу Данилова, где требовалось быть специалистом в области физики плазмы. ФСБ явно не хватает квалифицированных кадров. Как выяснилось, один из экспертов по делу Данилова вообще имел физкультурное образование!
Государственную тайну охраняют во всех странах — если речь идет о военных технологиях. В любом случае оценить принципиальную новизну и значимость работы могут только сами ученые, поэтому они, а не чиновники должны заниматься составлением перечней. При этом бессмысленно пытаться засекречивать фундаментальные работы. В мире идет очень напряженная гонка за новым знанием, обогнавший стремится «застолбить» свой приоритет с помощью публикации. Если ты не заявил об успехе, его все равно не удастся сохранить: конкуренты обязательно повторят результат и обнародуют его.
